Прогулки по Вильнюсу. Вильна 1812 года — Вильнюс 2021 года

Сегодня предлагаю прогуляться по современному Вильнюсу, и вернуться в дела прошлые, когда город Вильна стал ареной значительных событий, разыгравшихся здесь во времена Отечественной войны 1812 года.

Что же представлял из себя Вильна в 1812 году?.. Население города составляло 35 000 тысяч человек. Из них 22 000 тысячи католиков,11 000 евреев,600 православных,500 протестантов и прочие.

Столица выглядела слегка потрепанно. Здание Ратуши было окружено ветхими еврейскими лавками. Красивые дома, почти дворцы, стояли совсем рядом с ветхими домами-лачугами. Деревянных домов было больше, чем каменных. В центре города улицы были немощенные, а домашняя птица, свиньи и коровы свободно гуляли по ним. Запах стоял не очень, так как разного рода нечистоты сливались здесь же. Берега рек были завалены мусором и навозом, кучи которых превышали человеческий рост. И только окрестности были хороши. Холмистый Антоколь с костелом Петра и Павла, за зеленым мостом небольшой дворец Пиромонт, а также Закрет производили прекрасное впечатление. Особняком стояло имение Верки, где любила пировать местная знать.

Так получилось, что в этом году Вильна стала одним из центров русской политики, так как именно здесь сосредоточились интересы накануне войны, а также при обратном движении французов, ведь Вильна была главным пропускным военным пунктом войск неприятеля.

14 апреля император Александр I со свитой вступил в город со стороны Антоколя, где были установлены арки из цветов и зелени. Виленская польская газета «Курьер Литовский» описывала это событие так:«Самые желанные и горячие ожидания наши исполнились! Мы увидели нашего обожаемого монарха!.. Стократные выстрелы из пушек и звон колоколов известили об этом счастливом событии. Вершины холмов, окружающих дорогу, башни и крыши — все было переполнено толпой народа разного звания. Монарх, проезжая, выказывал свое всемилостивейшее удовольствие.»

Для государя было отведено помещение во дворце генерал-губернатора. Весь день в городе гремела музыка, а вечером берега Вилии были иллюминированы пылающими бочками.

Но, император приехал сюда не развлекаться.«Не питая надежды на сохранение мира» он проводил ежедневные смотры войск. Наполеон ввиду исключительной важности кампании направляет в Вильну посла графа Луи-де-Нарбонна. Его задачей было разузнать, какие настроения витают в Литве, а также не двинется ли первой со своих позиций русская армия.

Утром граф прибыл в Вильну, а уже в обед был приглашен на аудиенцию, затем к высочайшему столу. После состоявшегося разговора, где император сказал, что не начнет войны, но и не сложит оружия, пока хоть один неприятельский солдат будет оставаться в России… Выслушав отчет графа Нарбонна о разговоре с императором, Наполеон сказал: «Хотят войны, я ее начну».

Известие о том, что Наполеон начал переправу, Александр I получил накануне бала в Закрете. Об этом у меня есть отзыв. Бал все-таки был.

Вскоре император покинул Вильну.

Не менее интересно узнать, как город принял приезд Наполеона. Первым в город вошел полк польских улан, под командованием Доминика Радзивилла, затем уланский полк варшавского княжества и французские конные с гусарами.

Виленская газета писала:«Нечего, конечно, и говорить, с какой радостью встретили виленские польские жители своих избавителей!.. Один помещик, увидя своих соотечественников, умер от радости.«Французская кавалерия лавой разлилась по всем улицам города. Внимание всех обращали французские драгуны, с конскими хвостами у самых касок. Самый большой эффект на улицах Вильны произвел Мюрат.

„Впереди гусар, на чудном вороном скакуне и залитом золотом доломане, в фантастической, похожей на турецкий тюрбан, с развевающимися страусовыми перьями, шапке, гарцевал, обращая на себя всеобщее внимание. Потрясая, высоко поднятой над головой саблей, которая искрилась и сверкала, точно молния, Мюрат горячил своего коня, и, не переставая, кричал:„Виват, Наполеон!“

Кстати, именно с этого балкона Наполеон произнес свою речь перед виленчанами.

Магистрат и знатнейшие жители вышли с городскими ключами навстречу Наполеону. Приняв ключи, он не поехал в центр города, а полюбовавшись видами Вильны, повернул с Трокской улицы на Немецкую. С Немецкой он выехал на Большую, а затем остановился на возвышенности около миссионерского монастыря. Осматривая город, спустился из Бакшты и въехал в город по улице Савич.

Наполеон ехал верхом на небольшой серой, но красивой арабской лошади. В мундире конных егерей, со звездой и маленьким крестом почетного легиона, в треуголке, почти надвинутой на самые брови.

Окна и балконы улиц были разукрашены гирляндами и цветами. На крики „Виват, Наполеон!“, он быстрым взглядом и еле заметным кивком головы, удостаивал внимание окружающих.

Спустившись с Замковой горы, он сидел на берегу, на простой скамейке, и около двух часов „благоволил разговаривать со всеми, имевшими счастье приблизиться к нему. Его ласковое обхождение несказанно восхищало всех“.

О впечатлении, произведенным на виленцев Наполеоном, хорошо говорят слова очевидца: „тот самый, от взгляда которого трепетали миллионы людей!.. Так вот он!. Думал увидеть что-то особенное, но правду, сказать, право, не на что было смотреть… Фигура самая обыкновенная, даже невзрачная, но когда он повернул голову в нашу сторону, и случайно посмотрел на меня, то, сознаюсь, дрожь прошла по всему моему телу, и полжилки на ногах затряслись… Никогда в жизни не забуду этого огненного взгляда“.

Остановился Наполеон в том же дворце, что и император Александр I. В один из дней он пригласил на беседу редактора „Литовского Курьера“ Каллиста Даниловича. Его интересовали многие вопросы о крае и местной жизни, а потом, между прочим, спросил как велика русская армия?..

-Около 300 000 человек,-ответил редактор.

-Ложь! Вскричал Наполеон и вручил ему разорванный, перехваченный рапорт начальника Главного штаба русских войск главнокомандующему первой западной армией. По этому рапорту означало, что продовольствие предназначалось для 32 000 тысяч человек. Наполеон потребовал от Даниловича, чтобы он сложил с себя полномочия, но потом передумал. В лице редактора, представителя местной печати, он приобрел очень нужную ему силу общественного мнения, и поэтому приказал ему продолжать издавать газету.

Поэтому часто выходили репортажи с такими словами:„Молодежь горит нетерпением вооружиться и вступить в ряды своих единоплеменников. Вечером дома всех жителей, по их собственному почину и единодушному желанию блестяще освещены, так что весь город кажется пышно иллюминированным“.

Вообще, местная пресса показала себя во всей красе… Не успели русские уйти из города, как почти на следующий день она резко изменила отношение к императору и к русским. Понятно, что поляки питали давнюю ненависть к России, но тут вышли за все рамки приличия. Если читать номера газеты, вышедшие один за другим, в дни удаления русских от Вильны и вступления французов, создается впечатление, как будто описываемые события происходили в совершенно разных городах или, по крайней мере, разные по времени!

Но, надо сказать, что Наполеон тоже не питал нежностей к полякам… Еще в 1810 году получено письмо в Петербурге по польским делам, в котором он пишет“:…император не только не желает вызвать мысль о восстановлении Польши, но готов содействовать императору Александру во всех тех мерах, которые могли бы истребить воспоминание о ней в ее прежнем населении…чтобы Польша и поляки не только исчезли бы из всех политических договоров, но даже из истории.»

Поэтому, по мере, пребывания Наполеона в Вильне надежды поляков на восстановление независимости таяли с каждой минутой. Поляки даже отправили своих депутатов для окончательной декларации польской независимости. Наполеон долго мялся, но ничего определенного не сказал. Это было затруднительно еще и по причине того, что он был в дружбе с Австрией, интересы которой в этом вопросе ярко пересекались. Ознакомившись ближе с литовскими поляками, разочаровался в них, откровенно заявив, что это совсем не те поляки, что в Познани.

Отвергая претензии поляков на свою политическую самостоятельность, Наполеон еще менее церемонился с литовцами.

Изначально радостное настроение поляков и литовцев омрачалось лишь неприятными известиями, что французы грабят. Сначала в это не хотелось верить, но слухи оправдались фактами. Более десяти тысяч солдат, в течение нескольких дней, прошедших со времени перехода французской армии в Россию, разбежались для грабежей. Вокруг Вильны располагались особые отряды войск, которые ловили грабителей и отправляли их в город. С пойманными мародерами не церемонились, а безжалостно расстреливали на городских площадях. Жители деревень, узнав, что правительство принимает меры, стали защищаться смелее и иногда с успехом отражали нападения грабительских шаек.

Наполеон принимал жалобы, от ограбленных его войсками, и приказывал платить по оценке просителей. Были случаи, когда проходящие мимо военные повозки, собственноручно обыскивал, осматривал в них вещи, спрятанные после грабежа. В частых разбоях и мародерских набегах император винил начальников военных частей.

— Господа, вы меня бесчестите, вы все меня губите! — кричал он на них.

Французов удивляла дешевизна жизни в Вильне. В одной из заметок в парижскую газету писалось: «Нет, кажется, другой страны в мире, где можно было бы жить так дешево, как в Литве. Мясо жирное и сочное, причем ягненок, например, стоит только 3 или 4 флорина, напиток вроде пива стоит два гроша кувшин, также дешевы дичь и домашняя птица.»

Вильна стала не только пропускным пунктом войск, но и артерией, питавшей огромную наполеоновскую армию. Но для такого города это была непосильная ноша, к тому же появились болезни, от которых город долгое время не мог оправиться. В июне, особенно с прибытием французских войск, появилась дизентерия или кровавый понос, которая приносила массу жертв, особенно среди еврейского населения. Вслед за дизентерией, стали появляться больные тифом. Распространению этой болезни способствовали солдаты, а также евреи, продававшие на улицах платья умерших.

В августе праздновали именины Наполеона. Для народа были предложены жареные быки, начиненные дичью, поросятами и баранами. Всюду разносили водку и пиво. Гуляния сопровождались польскими патриотическими манифестами. Так, президент города Роммер, который приготовил на виленской площади для народа пир, произнес речь:«Граждане! Цепей больше нет! Вы сможете свободно дышать родным воздухом, свободно мыслить, чувствовать и действовать. Сибирь уже не ожидает вас, и москали сами принуждены искать спасения в ее дебрях. Уже победоносные орлы преследуют неприятеля в той стране, где некогда оружием предков означены были наши границы».

Прошло двести лет, а настроения и фантазии все те же!..

Возвратимся уже в декабрь 1812 года… Наполеон в этот раз не осчастливил Вильну своим пребыванием, а остановился в одном из виленских предместий только для перемены лошадей и поскакал далее.

Французская армия отступала. В городе была надежда найти продовольствие, отдых и если не прекращение, то хотя бы уменьшение свалившихся бедствий. Вильна была снабжена провиантом, но трепетала от ужаса при известии о приближении страшных гостей, потерявших человеческий облик, предавшихся грабежу, и сжигавших иногда селения только ради того, чтобы обогреться. Еще до прибытия армии, власти города и состоятельная ее часть, бежали из Вильны. Мюрат приехал раньше, и принял меры для защиты города и правильной раздачи провианта, но голодные, и давно уже отвыкшие от повиновения, толпы ворвались в город и силой завладели магазинами. Город наполнился толпами беглецов, похожих на какие- то привидения, какой- то страшный и печальный маскарад. Изнуренные солдаты, силой врывались в дома и засыпали непробудным сном, другие садились погреться к навозным кучам, которые зажигали перед домами для очищения воздуха. Несчастные искали в этих кучах съестное, чтобы утолить голод.

Нагроможденные тела умерших, лежали на улицах. Так, в одном месте, из груды тел образовалась ледяная стена выше человеческого роста. В одном из монастырей все отверстия разбитых окон были заткнуты туловищами мертвых, чтобы предохранить живых от доступа холодного воздуха. Больные в полусознательном состоянии разводили огонь на полу, занимаемых помещений, и погибали вместе с зданиями. Таким вот образом сгорел госпиталь в Закрете и много других зданий. Больные, помещенные в клинику, в зале анатомо-патологического музея, с голоду съели большую часть, хранившихся там, анатомический препараций.

Вскоре Вильну заняли русские войска, а потом прибыл Кутузов. Край был ему знаком, ведь раньше он был здесь военным литовским губернатором. Население, конечно, приветствовало полководца. Опять посыпались, оды, речи, а на театральной сцене даже засияло изображение Кутузова с надписью:«Спасителю отечества!». Как часто все-таки менялись симпатии горожан!

Император Александр I, начав кампанию в Вильне, здесь же решил ее и закончить.24 декабря, в день своего рождения, он сказал генералам, собравшимся во дворце, обнимая Кутузова:«Вы спасли не одну Россию, вы спасли Европу!»

Этот же день был ознаменован манифестом, благодаря которому поляки западных губерний, принявшие сторону неприятеля, получили неожиданную амнистию.

«Объявляем наше всемилостивейшее общее и частное прощение, предавая все прошедшее вечному забвению и глубокому молчанию, и запрещая впредь чинить какое-либо по делам притязание, или изыскание, в полной уверенности, что сии отпавшие от нас, почувствуют кротость сих с ними поступков».

Постепенно жизнь в городе начала налаживаться и перетекать в спокойное русло. В тяжелое для Вильны время император Александр I проявил внимание, и, несмотря на предостережение заражения, лично посетил больницы, выделив нужные средства на лекарства.

— «Я изстрадался, — говорил государь император графине Тизенгауз. Я не обладаю счастливой философией Наполеона, и эта несчастная кампания стоит мне десяти лет жизни».

Старинные фото и открытки взяты из свободного доступа в интернете.